Это не год уходит. Это мы уходим от него, а он остается, распластанный, приросший к пройденному отрезку жизненного пути.
Многое из того, что мы несли с собой, бросило якорь и осталось в этом году насовсем. Многое осталось, а нам пришлось уйти, и теперь мы можем только писать письма в покинутый год и изредка получать немногословные ответы.
Мы — первооткрыватели. Мы идем там, где никто до нас не ходил, а если и ходил — то мы никогда об этом не узнаем. В этом неизведанном краю так много сторон света, что нет смысла, как учили в школе, становиться спиной к солнцу; и ни один компас не в силах нам помочь. И для того, чтобы выбрать, куда идти, мы должны просто-напросто выбрать, что́ мы оставим за спиной.
У границы старого, истоптанного нами года мы задерживаемся, приседаем и прижимаем ладонь к еще теплой земле. И перед тем, как перешагнуть черту и ступить на новую территорию, молчим. Есть у русских такой обычай: посидеть перед дорогой.